Парадокс, наверное: человека избрали лучшим вратарем, а никто ведь с полной уверенностью не скажет, что это был "его" сезон. Прошлый - да, тогда то безоговорочное премьерство никем не оспаривалось, тогда Черчесов и "Спартак" были вне конкуренции, тогда он действительно "все ловил". А в нынешнем - место пятое, игра не сказать чтоб очень яркая - командная, имею в виду, но разве можно вратаря отделять от команды? Кого угодно, но только не его.

А может, просто чуть притупилась острота нашего восприятия? Прошлый год он прошел "на новенького" - как и сама команда с новым тренером, - и оттого мы смотрели на него, как на человека, всякий раз сдающего экзамен (вместе с остальными)? И потому успехи вратаря казались столь яркими? А сейчас просто кончилось время, когда он всякий раз должен был что-то доказывать, н наступило время игры. Игры Станислава Черчесова.

- Да, сезончик тот еще выдался. Я как чувствовал, зимой еще, что каким-то рваным он получится. Так и вышло...

- Из-за подготовки на два фронта?

- Думаю, что да. Я ведь в сборной готовился, а ее планировали вывести на пик формы в июне - июле. А раз намечаются пики, значит, смело можно прогнозировать спады. У меня на конец весны такой момент и пришелся. А в начале лета я действительно чувствовал себя очень неплохо, только ведь не играл же - чемпионат мира-то мне выпало смотреть по телевизору, а такие периоды настроения в жизни не прибавляют. Правда, во второй половине сезона игра моя, считаю, немного стабилизировалась.

- "Немного" - и этого уже хватило для признания лучшим?

- Слушай, но я же не сам себя выбирал! И принцип выбора - путем опроса болельщиков придумал тоже не я. Да и вообще я, надо сказать, отношусь к подобным вещам спокойно. Вот если бы выбирали худших и в таком списке я оказался бы в лидерах - тогда другое дело, тогда стоило бы серьезно задуматься. А так стараюсь не брать в голову лишнего.

- Ну, уж можно подумать, что тебя это совсем не трогает...

- Да нет, приятно, конечно, что говорить. Но главное - это все же самооценка, и ее завышать не рекомендуется.

- Однажды, помнится, такое с тобой уже было...

- Ты имеешь в виду момент прихода в "Спартак"? Ну что делать - молодость... К тому же - можешь мне верить или не верить, но в раннем еще детстве мне кто-то словно свыше шепнул: тебе, парень, стоять в воротах московского "Спартака". Нет, серьезно! Я еще как следует не успел освоиться между штангами ворот нашей детской команды в моем родном Алагире, а тут такое вот знамение. Я легко дал себя убедить этому таинственному внутреннему голосу. Как другие хотят быть в детстве космонавтами или пожарными, так и я мечтал вырасти и работать вратарем "Спартака". И когда в двадцать лет меня действительно позвали в "Спартак", по рекомендации тогдашнего тренера орджоникидзевского "Спартака" Варламова, я словно сказал себе: "Ну вот, сбылось - наконец-то". Подхватил быстренько вещички, рванул в Москву и чуть ли не с трапа самолета встал в ворота дубля, который в тот день играл "двустороннюю" с основным составом. Спокойно, знаешь, так встал - двадцать лет уже, не мальчишка какой-нибудь семнадцатилетний, умею уже кое-что, раз пригласили. Я же не сам приехал, я же по вызову...

- И Черенков, Родионов тебя не пугали?

- Нет. Смотрел-то я на них, правда, как на богов, да только в душе считал, что не они, в сущности, горшки обжигают. Я ведь, как проклятый работал у себя в Северной Осетии, день и ночь готов был тренироваться (и тренировался!). Я в восьмом классе из дома в Орджоникидзе в спортивный интернат уехал, чтобы стать профессиональным футболистом, меня к тому времени уже в сборные разные - республики и страны - приглашали. Да и потом не переставали приглашать. Так что на том, историческом, можно сказать, для меня матче в воротах команд стояли два вратаря сборной: Дасаев и я, "кипер" молодежной. Первый пропустил один гол, второй - десять. Десять! Можешь себе представить?

- Сурово, однако, тебя в Москве приняли...

- Я был убит, раздавлен, уничтожен. Представляешь, еще полтора часа назад я был вратарем, а кем стал? Не Бог, выходило, мне тогда заветное слово шепнул, а дьявол, что ли. Единственно, что утешало, никто не сказал: "Давай-ка ты, как там тебя, Стас, собирай вещички". Все повели себя так. будто ничего и не произошло, словно десять пропустить - это нормально. Я вот только не мог понять - вообще нормально или только для меня? Но раз оставили... Вскоре после моего приезда дубль должен был играть календарный матч в Днепропетровске. Поставили меня, а кончилось это тем, что мы проиграли 0:4. После матча ко мне подошел сам Бесков и сказал: "Ты нам подходишь. Отправляйся сейчас в Москву и жди там на базе команду. Будем с тобой работать...". В тот момент я подумал, что не зря все-таки Бескова называют самым нелогичным тренером. Четырнадцать мячей за два матча пропустил, а он говорит: будем работать. Ну что ж, работать, так работать. Чего-чего, а это мы умеем. Не хуже, чем пропускать...

- А какое впечатление в работе произвели на тебя звезды "Спартака"?

- Колоссальное. В жизни не мог предположить, что Дасаев так на тренировках пашет! Да и остальные великие... В общем, я сразу понял, что попал туда, куда нужно. И начал вкалывать с каким-то радостным остервенением.

- Убрав на время свои амбиции...

- Я совершенно четко понимал, что основного состава мне несколько лет не видать. Моей задачей было брать все лучшее у Бескова, Дасаева, остальных. Моими играми на много дней вперед становились тренировки, и я нисколько не жалел об этом.

- Но были ведь и настоящие матчи...

- Да, когда Ринат получал травму или наш неуклюжий календарь наползал на какие-то матчи сборной. В таких матчах я старался, понятно, сыграть как можно лучше, но получалось это, увы, далеко не всегда. Перегорал, видимо, - слишком уж большими были паузы от матча к матчу. Я чувствовал, как взрослею рядом с Дасаевым, мужаю, прибавляю, но в редких своих выходах за основной состав реализовать накопившийся уже потенциал ну никак не мог.

- Наверно, потому, что слишком хотел?

- Да, и причем сразу. На постепенность какую-то у меня ведь не было времени. Надо было спешить - как-никак к двадцати пяти возраст уже приближался.

- В другие клубы - первым - не звали?

- Первые два-три года в "Спартаке" я просто ничего вокруг себя не видел и не слышал, жил как бы в замкнутом пространстве ворот - семь тридцать два на два сорок четыре. Потом, честно скажу, стал подумывать, что кое-чему уже научился. Тут и подоспело - в 1987-м дело было - приглашение из тбилисского "Динамо". И к дому вроде поближе, и Отар Габелия как будто там заканчивать играть собирался. Я к Бескову. Он говорит: "Иди, если хочешь. Но я бы на твоем месте чуть обождал. Поверь, это все-таки не самый лучший для тебя вариант". Если бы он безоговорочно сказал -- иди, я бы пошел. А так даже не попросил расшифровать, что значит "не самый лучший". Сегодня, сам понимаешь, как я благодарен за тот разговор судьбе и Константину Ивановичу.

- А тот четвертый, если не ошибаюсь, уже год на вторых ролях не оказался все-таки лишним?

- Может быть, может быть... Работать на тренировках я был готов, как всегда, неистово, но хотелось уже и первым вратарем стать, пускай даже не в "Спартаке". Чувствовал: могу пересидеть. А это для вратаря - беда. Тут-то - очень, надо сказать, вовремя - и подоспело приглашение от Семина в "Локомотив". "Вот это твое,-сказал Бесков. - Иди, не раздумывая. Но помни, что мы здесь всегда на тебя рассчитываем". И я пошел, но запомнил последние слова Бескова.

- Твой сезон в "Локомотиве" - это переход количества в качество?

- Наверное. Мне было двадцать пять - почти оптимальный возраст для дебюта на таком уровне. Я, по крайней мере, не считаю, что сильно засиделся - ну, годик от силы лишний в дубле провел, да и то еще разобраться надо, так ли это. По мне вратарь должен сначала сложиться как мужчина, а потом уже на первые роли выходить. Психика должна устояться, понимаешь? Правда, я все это на себя примеряю. Если, к примеру, тот же Харин повзрослел раньше - отчего ему в основном составе не играть?

- Расставался ты с Семиным и с "Локомотивом" по-доброму?

- Бесков позвал назад - как я мог не пойти. Сам Юрию Павловичу сказал об этом, и мы поняли друг друга.

- А не боязно было от добра добра искать? Ведь в "Спартак" не ты один возвращался - тот же Прудников, например...

- А кто же, интересно, рискнет сезон с одним вратарем начинать? Я не знал еще, доигрывая в "Локомотиве", кто после ухода Дасаева будет моим конкурентом, да как-то, собственно, и не слишком об этом заботился, меня больше волновала собственная игра. Не оправдаешь ожиданий - найдут, кого предпочесть. А в "Спартак" - как я мог не пойти? Голос-то тот, давний, не переставал звучать во мне.

- Скажи, а ты вообще веришь в Бога?

- Да, где-то там, высоко, наверху, он, наверное, все-таки есть, и я стараюсь по мере возможностей его не гневить. А за это прошу его не мешать мне в моей работе. Помогать даже особо не надо - лишь бы не мешал.

- Не с его ли помощью вы в прошлом году взяли "золото"?

- Кто знает... Мы ведь, на него надеясь, и сами не очень-то плошали. Было, конечно, где-то и везение - а как же без него? - но многое мы ведь, согласись, и сами сделали.

- Ну, вратарь-то вроде не плошал...

- Да нет, были промахи, были - и явные, и со стороны, быть может, мало заметные. Но в целом сезон прошел очень удачно. Бывает же так, что осуществляются мечты - и в "Спартаке" я основной вратарь, и мы еще чемпионами становимся...

- ... И в сборную тебя впервые приглашают.

- Но там-то как раз не очень дело пошло - не энаю даже, почему. Впрочем, это дело тренера - решать кому, где и когда играть. Игрок, если он не показался, сам виноват всегда. Если виноватого на стороне начнешь искать, тебе лучше от этого никогда не станет. Разбираться надо в себе.

- Любишь этим заниматься?

- До самозабвения. Если бы еще играть не надо было. сутками сидел бы и анализировал. Я вообще сторонник того, что во всем надо после событий, а не во время их, разбираться.

- Применительно к игре как это выглядит?

- К примеру, ошибся защитник - я молчу. Потом, если надо будет, мы с ним к этому эпизоду вернемся. Но - не сейчас. Даже если нам в результате этого промаха гол забили - его же все равно, если мы на поле спорить друг с другом начнем, не отменят. Меня тренеры иногда даже по-ругивают за то, что я часто молчу в игре, хотя вроде бы, стараясь как-то предвосхитить ход развития игры, всегда подсказываю партнерам. Ну, а если что-то уже случилось, что толку кричать...

- Эта рассудительность у тебя врожденная?

- Ну что ты! В юности, помню, не столько от игры, сколько от собственного крика уставал, иногда даже голос садился. Ну и мне в ответ тоже кое-что перепадало - в том-то, возрасте мы все "кипятки". И вот однажды Гамлет Сергеевич Аситов, работавший у нас специально с вратарями, в ходе тренировочной двусторонней игры, сказал мне: "Тебе, Стас, надо спать с открытой форточкой". Я молча проглотил его реплику, но через несколько минут все же переспросил: "А почему именно с открытой?". "Потому что нервный очень...". У нас на Кавказе старших принято слушаться. Даже если ты с ним категорически не согласен - надо пойти и сделать, как он сказал. А тут я поразмыслил над словами тренера и решил, что Гамлет Сергеевич-то прав. И с того самого дня потихоньку начал учиться прятатать свои эмоции. И когда теперь хочется на кого-нибудь прикрикнуть, я тут же вспоминаю про открытую форточку. Помогает...

- Старших ты, значит, слушался. А как, интересно, родители относились к твоему увлечению, уже практически в детстве ставшему работой?

- Отец никогда не был даже простым болельщиком. И на увлечение мое поначалу смотрел просто как на забаву. Но когда понял, что это серьезно, сказал, что мужчина сам должен решать, чем ему заниматься в жизни, лишь бы перед людьми потом стыдно не было. А мужчиной, кроме, естественно, отца, я был в семье единственным - у меня четыре сестры. В общем, мы тогда поняли друг друга. И мои успехи отец сегодня воспринимает просто как добротную работу - сам он по-прежнему не числит себя среди горячих почитателей футбола вообще и "Спартака" в частности. Хотя вот на матч с "Наполи" приехал - я даже удивился. Но, наверное, просто соскучился.

- А какой вопрос он чаще всего задавал тебе, когда в межсезонье ты ненадолго появлялся дома?

- Спрашивал, когда я женюсь. Я отвечал тоже одинаково - зимой. Когда еще футболисту свадьбу играть? И сдержал слово, знаешь! В нынешнем январе мы с Аллой стали мужем и женой.

- Скажи, а от травм ты что, заговоренный?


- Сплюнь, пожалуйста, а? Беду дразнить - то же самое, что гневить Бога. Пока ничего серьезного действительно не было - переломы пальцев и разные вывихи, растяжения - это все не более чем издержки вратарского производства, и с ними порой приходится играть, как будто их и нет вовсе. Партнеры должны быть уверены в своем вратаре. Защитники могут знать, что он слаб, скажем, на выходах, но если игроки хотя бы разок почувствуют, что этот парень "слаб в коленках" и не лезет в гущу штрафной потому, что там иной раз бьют, и даже больно, то все будет кончено.

- Неужели вратарю неведомо чувство страха?

- Есть, конечно, какой-то инстинкт, ограничивающий долю разумного риска, но есть и другой инстинкт - вратарский. В кубковом матче с московским "Динамо", к примеру, я ушиб правый локоть и, потирая его, время от времени, все думал, как же я буду прыгать вправо? Но подоспел момент - ударили вправо, и я и думать забыл, что может быть больно. Только поднимаясь, про травмированное место и вспомнил.

- Кстати, на том же матче я сидел в армейском манеже на балконе, аккурат над твоими воротами, благо все места для прессы были кому-то проданы, и обратил внимание, что ты еще бесстрашно (или бесстрастно?) относишься и к тому, что ваши защитники довольно свободно дают соперникам расстреливать твои ворота.

- Верно, я никогда не кричу: "Не давайте бить!" или "Не пускайте его!". У нас каждый на своем месте занимается своим делом. Представь себе ситуацию, когда в момент нанесения чужим игроком удара вся наша команда оборачивается ко мне и наставляет: "Лови!". Я в конце концов для того и поставлен между штангами, чтобы ловить мячи.

- Помнится, Николай Петрович Старостин рассказывал, что легендарный Владислав Жмельков, напротив, напутствовал в игре его брата: "Да пропустите вы его, Андрей Петрович. Пусть пробьет...".

- Ну уж нет, до этого я как-то еще не дошел. Попроси - он ведь и вправду еще пропустит. А того же Добровольского, скажем, если пять раз пропустить, то в четырех случаях он тебе забьет точно. А то и все пять. А вообще-то никто вратарю не может быть большим судьей, чем он сам. Любой, хоть с пенальти, гол - это твой гол. Ты его пропустил. А должен был взять, для чего же ты тогда часовым поставлен у ворот? Самый неберущийся мяч тебе забьют - дома места потом себе не находишь. Маешься, ходишь из угла в угол, ночью до утра в постели ворочаешься. И самое интересное - знаешь ведь, что какие бы ты причины промаха ни вскрыл, какие бы оправдательные моменты ни нашел, тебе все равно еще забьют - вот в чем вся штука-то. Не в следующей игре, - так через одну. Знаешь, но все равно идешь, как тигр, в эту клетку - семь тридцать два на два сорок четыре...

Сергей МИКУЛИК. Еженедельник "Футбол", 1990 г.